Вполне понятно, если Вы уже сейчас непонимающе качаете головой: едва ли существует хоть один человек, который бы не назвал самого себя «жаждущим знаний» или, по крайней мере, «готовым к обучению».
С другой стороны, все мы уже не раз в своей жизни принимали решение «изучить что-то новое», однако, спустя некоторое время теряли это желание и прощались с соответствующими «учебными содержаниями». Странно при этом лишь то, что затем мы еще долго, часто даже всю свою жизнь, страдаем из-за того, что прервали ту или иную «учебу». Столько людей сожалеет о прерванном школьном образовании, обучении в училищах и вузах, а потом еще раз – часто гораздо позже – торопится наверстать на вечерних курсах и семинарах или в академиях и вечерних университетах то, что когда-то забросили. Но, несмотря на (поначалу) крепкую волю, эти современники снова бросают подобное обучение (в вечерних школах число таких людей составляет почти 90%), делая ответственными за это всевозможные «обстоятельства».
И еще одна мысль: почему одним обучение дается особенно сложно, тогда как другие, кажется, вообще не имеют с этим никаких трудностей, хотя они вовсе не умнее? Почему одному легко удается «накапливать» теоретические знания, в то время как с практическим применением он испытывает невероятные трудности, а у другого все как раз наоборот? Действительно ли обучение и успешное применение изученного «обусловлено менталитетом» или «зависит от интеллекта»?
Оглянувшись на пару лет назад, мы обнаружим, что самыми сложными и комплексными дисциплинами (говорение, хождение, чтение, письмо и счет) мы овладели удивительно быстро и просто, при этом временные различия между детьми с разными талантами незначительно малы.
Наука уже давно опровергла предрассудок, что пожилым людям обучение дается намного сложнее по причинам, обусловленным структурой головного мозга. Исключением является не только Катон, в 60 лет изучивший греческий язык и ставший одним из лучших билингвальных ораторов древности: все больше и больше людей среднего и пожилого возраста изучают совершенно новый материал, осваивают совершенно чуждые им области.
Почему же наши дети уже в возрасте 3-10 лет без труда и «играючи» легко могут обращаться с компьютерами и другой сложной техникой, тогда как взрослые сидят перед ПК с покрытым жемчужинами пота лбом, теряя разум (и желание) над инструкциями по эксплуатации или тут же реагируя отказом?
Ключевое слово уже названо: «играючи», то есть в игровой форме.
Давайте попробуем дать определение понятию «обучение».
Итак, речь идет не о том, чтобы напитать наш «суперкомпьютер» единицами теоретических знаний, которые затем – зазубренные с соответствующей энергией – складируются, более или менее глубоко пропущенные через себя. Речь идет и не о том, чтобы приобрести практические способности, которые затем могут быть – теоретически – восстановлены, а с точки зрения практического применения никогда не закрепятся в нашей памяти. Речь не может идти и о том, чтобы использовать и развивать имеющиеся основные способности, предварительно не познав их. Понятие «обучение» скорее включает в себя приобретение теоретических и практических умений, взаимосвязи которых станут понятными лишь тогда, когда будут распознаны (изучены) соответствующие предпосылки, и ценностью и последствиями которых можно будет – лишь путем практического применения – наслаждаться.
Какую ценность представляет для фрустрированной домохозяйки курс по «икебане», который она прошла в народном университете, если она не применяет это японское искусство составления букетов на практике и не занимается им как хобби? Насколько значимым для мастера-ремесленника будет посещение лекций по синологии, если он никогда (возможно, из-за боязни перелетов) не проведет свой отпуск в Китае? Во многих подобных случаях я получал ответ: «Мне хотелось бы поддерживать свой разум в форме!» Но уже встречный вопрос о том, почему они – чтобы поддерживать свой разум в форме и получать от этого практическую пользу – не займутся чем-то, что можно было бы затем использовать в своей профессии или хобби, остается без ответа.
Несколько лукавый вопрос «А не стоит ли за этим скрытое желание изучить что-то особенное, чем не каждый сможет овладеть?» тут же – без исключений – рождал мощный протест.
А потом люди гордо ссылаются на «дипломы» и «свидетельства, подтверждающие прохождение курса». «Школы» и «курсы» с экзотическими предложениями переживают невероятный бум – и хорошо на этом зарабатывают.
Если мы исключим эти формы «обучения» как «дипломированного подтверждения (собственной) значимости», и спросим, почему у нас тем больше сложностей с обучением, чем старше мы становимся, или почему мы по-разному хорошо/быстро учимся, то мы придем к поразительному результату:
Чем больше удовольствия, тем более успешно обучение, или, говоря другими словами, чем больше принуждения, тем меньше чувство радости и тем труднее обучение.
Теперь Вы можете ожесточенно протестовать и объяснять: «Я непременно хочу изучить это и знаю, насколько это важно для меня, для моего профессионального преуспевания и т.п., но «это» просто не хочет укладываться в мою голову».
По жестам и мимике, голосу и осанке несложно понять, что за подобными словами скрываются неподдельное сожаление и глубокое сомнение в собственных способностях и интеллекте.
Человек – причем с давних пор – любознателен (любопытен) и способен к обучению до преклонного возраста.
Готовность к обучению сокращается не из-за снижения способности к обучению, это – проявление многочисленных фрустраций и пережитых неуспехов в учебе, причем пострадавший не анализирует и не осознает, почему он не имел успеха в различных попытках изучить что-то новое. Таким образом, в течение своей жизни он приобретает «уверенность», что «учиться тяжело» или что «он слаб в обучении». Он страдает от этого и пытается – противясь страданию – скрыть это от внешнего мира: тогда он симулирует незаинтересованность к новому или отстаивает некогда приобретенные позиции (то есть кажется своему окружению «не поддающимся обучению») и категорически утверждает, что он «готов учиться».
С другой стороны, все мы знаем людей, которые, несмотря на свои средние или преклонные года, изучают новое, делают изобретения, оказываются идейными первопроходцами и новаторами, стимулируют других и очень восприимчивы к новому. Часто речь в таких случаях идет о людях, считающихся вполне нормальными, а не какими-то высокоодаренными. Как же такое возможно?
Очень просто (и все же так сложно): они учатся непредубежденно и играючи. Тем самым мы уже очень близки к разгадке: восприятию нового, до сих пор незнакомого противостоит багаж ранее приобретенного опыта, которым мы, собственно, могли бы руководствоваться, но который часто обременен такими однозначными и не допускающими вариаций понятиями и величинами, что он проявляется в виде факторов, оказывающихся «контрпродуктивными для обучения» (потому что не может быть того, чего не должно быть). Эта закостенелость, вытекающая из тупиковых мнений, парализующих установок и правил, определяет наши взгляды, наше мировоззрение, наше мнение настолько, что для нового, иного не остается места. Вместо того чтобы без предубеждений выступить навстречу новому, так сказать, дать ему для начала шанс найти вход в наши мысли, мы начинаем защищать заученное ранее, чтобы не быть вынужденными разоблачать это как нечто неверное или нуждающееся в изменении. Мы впутываемся в дискуссии, ищем слабые места в предлагаемом нам новом, то есть буквально «закрываемся» от него.
Если же мы очень доверяем человеку, предлагающему нам нечто новое, если мы ценим его как человека и/или авторитет (может, он известный ученый), то, действительно, может случиться так, что мы подвергнем сомнению до сих пор «знаемое», изменим наше мнение – и тем самым чему-то научимся.
Какие же факторы являются «продуктивными для обучения», а какие – контрпродуктивными»?
Продуктивным мы можем назвать все то, что делает нас любопытными – по отношению к новому, к «иному», что пробуждает наш интерес, нашу любознательность и наш (естественный) инстинкт игры. Дух новаторства, фантазия, креативность и мужество (восприимчивость), с которыми мы беремся за дело, являются непосредственными проявлениями нашего воспитания. Чем больше препятствий встречали эти факторы в ходе нашего взросления, тем ниже будет наша готовность заниматься чем-то новым, открыто и без предрассудков подходить к чему-то новому. Прилежание и последовательность, осознание ответственности и радость от принятия решений, наш внутренний и внешний покой (гармония), проявляющиеся в воле и самодисциплине, также являются результатами нашего воспитания.
По сути дела, родители и учителя в ходе процесса, который мы называем воспитанием, закладывают фундамент того, насколько любознательными и способными к обучению будут воспитываемые ими дети, повзрослев. Чем авторитарнее воспитывается юный человек, тем менее открыто и (самостоятельно) креативно он позже, будучи взрослым, будет подходить к изучению нового / иного. С другой стороны, взрослому человеку, который ребенком никогда не сталкивался с критикой и дисциплиной, будет позже очень сложно в достаточной мере дисциплинировать самого себя, чтобы развить поверхностное любопытство до настоящей готовности учиться. Четвертичных и половинчатых знаний ему тогда совершенно достаточно, чтобы рассматривать новое как «уже известное», «уже слышанное» или «уже понятое». Хотя он очень хорошо ощущает пределы своих собственных способностей, т.е. уже «изученного», он блещет «профессиональными терминами» и «полу-изученным». Вынужденный всегда быть настороже, чтобы не напасть на человека, обладающего истинными знаниями, он окружает себя – почти инстинктивно – «полными дилетантами», восхищающимися его (полу-) знаниями.
Х.-В. Граф
Перевод с нем. М. Назаровой